Дмитрий Хван - Ангарский Сокол [СИ]
— Сызнова супротив воеводы своего пасть разеваешь, пёс? — сим уязвлённый, Беклемишев замахнулся на Осипа кулаком.
Тот, привычно отшатнувшись, едва не влетел плечом в косяк дверного проёма. Там он и замешкался. Быть сотнику битым, да в дверь тут же коротко постучали.
— Отвори дверь, Осип, — смягчившимся голосом приказал воевода.
Сотник потянул на себя дверь и на пороге возник давешний человек князя, что сидел напротив Осипа:
— Капитан Владимир Кабаржицкий, — представился ангарец.
— Чего надобно, капитан? — хмуро осведомился Беклемишев. — Переговоры учинены на завтрашний день, так ли?
— Истинно, так, Василий Михайлович. Токмо князь наш, Вячеслав Андреевич, просит вас прибыть на смотр войска поселкового, да на учебные стрельбы из мушкетов.
— Благодарствую за приглашение, да нездоровится мне что-то, — ответил воевода.
— Как жаль, но ничего! Сейчас прибудут наши лекари и вас обязательно вылечат. А переговоры мы отложим на следующую седмицу, дабы ты воевода, поправил здоровьичко своё дорогое, — умильным тоном невозмутимо ответствовал Кабаржицкий.
После чего, воевода, несколько опешив, буркнул, что дескать, вовсе он и не болен и вскорости выйдет на двор и капитан проводит его до места. Тем временем, Саляев и Новиков выстраивали своих людей, объясняя ещё раз очерёдность действий и манёвров для каждого отряда. В некотором отдалении, перед небольшим холмом у опушки леса были выстроены с пару десятков мишеней, довольно упрощённо выполненных в масштабе, чуть превышающем человеческий рост.
Воевода, выйдя из-за ворот острога, тотчас обомлел — чуть далее по полю ровными рядами стояло, по меньшей мере, пятьдесят человек, из которых десятка два — местные туземцы. Присутствующий тут же князь Вячеслав приглашал его, воеводу, под навес, над которым развевалось бело-зелёное полотнище с голубым крестом и с тем же знаком Сокола в центре полотнища, что красовалось у князя на руке. Беклемишев, обильно потея на вовсю палящем солнце, тем не менее не снимал своего кафтана и подбитой мехом шапки. Сев в удобное кресло, воевода время от времени поглядывал на князя — тот был в свободной льняной рубахе с закатанными рукавами и белой шапчонке странного вида с длинным и широким козырьком.
— Вы бы сняли кафтан — жарко же, Василий Михайлович! — воскликнул князь, наливая Беклемишеву ягодный морс и кивая на енисейского сотника.
«Эка, поганец!» — ругнулся воевода, сидящий на стульчике Осип, давно скинул свой кафтан и сейчас безмятежно сидел в рубахе, лениво отмахиваясь от редких жужжащих насекомых.
— Я видел, что у вас достаточно мушкетов, князь. И как они стреляют я тоже ведаю, чай не тёмный крестьянишка какой.
— Вы видели мушкеты московские да немецкие, а ангарских мушкетов в деле вы доселе не видали. Вот и увидите. Начинайте! — выкрикнул Соколов ждущему команды Ринату.
Князь и воевода сидели так, чтобы им был виден процесс стрельбы. Первый десяток скорым шагом вышел на рубеж стрельбы и, по команде меняя положение тела, расстрелял по три патрона из каждого положения — стоя, с колена и лёжа. Всё это заняло не более пары минут. Затем второй десяток принялся споро колошматить мишени. После третьего десятка мишени заменили на новые. Два последних десятка, тунгусы, так же не подвели, бодро и чётко обращаясь с оружием и одновременно выполняя команды по стрельбе. Стреляющие десятки воинов столь ловко и быстро сменяли друг друга, что казалось, на воображаемого противника накатывался огневой вал, неотвратимый и уничтожающий всё живое на своём пути. Беклемишев лишь на мгновение представил себе, чтобы стало будь супротив ангарцев стрелецкие полки и тут же похолодел.
— Князь, Вячеслав Андреевич, а на сколько сажен мушкеты ваши в пуле силу убойную имеют?
— Сажень — это сколько, Владимир? — озадаченно спросил Кабаржицкого Соколов.
— Два с небольшим метра, — быстро ответил тот.
— Мушкет наш прицельно бьёт на триста сажен, а убойная сила сохраняется на все пять сотен, а то и шестьсот, Василий Михайлович.
— Эдак что же, можно всё войско повыбить, покуда оно к вам подходить издалече ещё будет? — воскликнул воевода.
— Да, это можно сделать легко. Не хотите ли пострелять? — с толикой ехидства Соколов, взяв у одного из позванных к навесу тунгусов, ружьё, предложил его воеводе.
Тот сидел, вжавшись в кресло и надев каменную маску, лишь высоко вздымающаяся грудь выдавало в нём великое напряжение.
— Кабы и нам столь скорострельные мушкеты заиметь, то мы… — прохрипел Беклемишев.
— А у нас ещё есть и скорострельные пушки с доброй точностью попадания заряда, хотите потом подивиться? — вежливо поинтересовался Кабаржицкий.
«Господи, ангарское княжество и правда, сметёт острожные стены не только Енисейска, но и самого Тобольска!» — ужаснулся Беклемишев.
А между тем, за ружьё цепко схватился Осип, с горящими глазами осматривая диковинку. Ринат объяснял сотнику, как функционирует механизм ружья и показывал процесс заряжания. Вскоре сотник уже палил из мушкета, каждый выстрел сопровождая гиканьем, Беклемишев смотрел на него первое время со злобой, но вскоре обычно подавив гнев, направленный на самодеятельность Осипа, сам попробовал выстрелить. Получилось довольно неплохо, пуля, пущенная воеводой, вырвала нехилый кусок из «тела» мишени.
— Отлично стреляете, Василий Михайлович, — не преминул похвалить воеводу Соколов.
Воевода уже хотел было улыбнуться и ответить, что дескать, князь и сам не промах. Но вовремя спохватился.
«Неужель похвала его лестна мне?» — недоумевал Беклемишев.
Мушкет был настолько прост и удобен в использовании, что Василий Михайлович безумно захотел иметь самому такой же. На Руси прежде не бывало столь скорострельных ружей, да и в немецкой стороне такого не наблюдалось. Лучшие немецкие и италийские мушкеты дай Бог выпустят одну пулю, пока ангарцы с десяток настреляют. Беклемишев заметил, что сумки, откуда ангарцы доставали заряды, у всех были полны. Сам процесс заряжания и выстрела пули был на удивление прост, делов то, отвёл рычаг, сунул заряд, закрыл обратно рычагом казну, прицелился да стреляй! И гильза, как её называют ангарцы, сбоку выпадает, потом её сызнова снарядить можно.
«Не то, что у нас, и мушкетов мало, а пороху вообще — кот наплакал» — сокрушался воевода.
Ради такого мушкета можно было и обиду, нанесённую ему князем, стерпеть. А то и на стул жёсткий усадил, да ещё и вместо обеда обильного, как на Руси полагается, при переговорах какие-то ягодки с орешками выставил — где это видано? Даже голопузые остяки и то лучшее на стол гостям подают. А тут — обида и есть!
Соколов сразу же заметил загоревшиеся жадным блеском глаза енисейца:
«И этот, как Бекетов, на ружьё запал» — отметил Вячеслав.
— Теперича ясно мне, отчего у вас нет ни копий, не сабель. Ни чему они вашим воинам, — размышлял енисеец.
— Делаем мы и сабли и копия, ножи неплохие. Но почти всё меняем у тунгусов на шкурки и мясо, на скотинку и птицу. А воинам копия без надобности, верно сказано — штык на мушкете есть, его и хватает. Но нож добрый у каждого воина имеется.
Беклемишев несколько минут сидел молча, обдумывая, видимо, положение своё неловкое. Наконец, он поднял глаза на Соколова:
— Так откуда вы, князь? То, что не с Руси и не с Литвы, то мне ведомо. Нет у нас ни говора вашего зело странного, ни одёжи вашей не видал доселе. Люди ваши, князь, мастерства немалого, живёте богато без меры, ежели бают, каждый распоследний крестьянишка печь имеет в избе, да полы крытые и тёплые. Опять же, помогаете ляхам даже, даёте им припасов снедных, инструмент и никаких податей с них требовать не желаете, окромя трудов ихнех для собственного пропитания нужных. зело странно это, князь. Нешто вы, как и мы, холопы государевы, за пушниной и металлами в сибирскую землицу идёте? Прибавления к державе своей с землицы этой емлите?
— Верно говоришь, воевода, Василий Михайлович, — отвечал ему Соколов.
— Так что же?
— Немочно мне говорить о том, воевода. Нет промеж нас дружбы, зол ты на меня. Не так ли?
— Есть маленько, князь. Что до дружбы моей — то дело наживное. Но, ведомо мне, ты с убивцем прежнего воеводы, светлого князя Шаховского, Петрушкой Бекетовым, дружбу немалую водишь?
— Откуда сведения такие точные? Из ваших пленённых казачков токмо четверо и сбежали, да двух мы поймали, одного на реке, а второго в тайге. Нешто те двое добрались?
— Добрались, князь, — кивал головой Беклемишев. — Про Ангарский городок они рассказали мне немало.
— Ну что же, шила в мешке не утаишь, воевода. Кстати, сразу скажу — коли кто из моих людей пропадёт, то искать их приду я к тебе, в Енисейск. С пушками на лодиях. Ясно сие? Про Бекетова скажу ожно, муж сей из достойнейших, не чета воеводе, что хотел его под крамолу подвесть. А сейчас Пётр Иванович к походу новому готовится. Надёжа на него первостатейная.
